Конечно, парадокс не такой уже сильный и в чем-то даже мнимый. Чем меньше положительных знаний, тем больше готовности судить обо всем с великим апломбом и верить любому бреду. К тому же краудгавкинг, который мы регулярно наблюдаем в интернете, вполне имел место и до появления этой инновации.

Война и военные слухи всегда были питательной средой для самоуверенных суждений и страшных разоблачений. 200 лет назад, как раз летом в июле, Барклая именовали немцем и на этом основании приписывали ему самые изменнические намерения. Глубоко компетентные разговоры блогеров 1916 г. о том, что у царицы прямой телефонный провод с Берлином – из той же оперы. Иногда компетентность бывает даже и не оппозиционная, а совсем наоборот. Осенью 1941 г. к одному московскому профессору филологии пришел его коллега с радостным известием: на выручку Москве с юга идет генерал Гудярьян. Коллега-профессор решил, что генерал – армянин, а где же служить армянину, как не в Красной Армии? Хоть сейчас в блогосферу.

Как выглядели бы события 1939–1945 гг. в интерпретации киберсообщества – отдельный сюжет для антиутопии, хотя лучше не представлять. Впрочем, еще в 1348 г. тогдашние активисты умели с большой компетентностью определять, что, а главное кто является причиной Черной Смерти. Правда, особенность наших времен в том, что интернет-сети дают возможность чрезвычайно быстрого и чрезвычайно массового обмена экспертными мнениями. «Синергия» – употребим здесь любимое слово ув. В.Ю. Суркова. То есть горячка гораздо более повальная и скоротечная.

Дело даже не в том, что при буйстве киберслухов хочется уже не столько ужасаться, сколько отвращаться – активисты дают себе слишком мало труда, чтобы скрывать злую радость, что на фоне народной беды выглядит довольно гадко.

Дело еще и в том, что радостное обсуждение диких слухов никак не способствует – скорее сильно препятствует – обсуждению действительно насущных вещей. А именно:

а) Что вообще случилось с природой? Было ли это «идеальное наводнение», когда все природные факторы сложились в одной точке самым неблагоприятным образом, произведя самое губительное действие? Вопрос насущен, поскольку при обсуждении будущих защитных мер необходимо понять вероятность повторения такого бедствия. От регулярного наводнения можно как-то защищаться, от идеального – разве что системой гидравлических сооружений нидерландского масштаба.

б) Что было с гражданской обороной и существует ли она вообще в нашей стране? Пока что создается впечатление, что при расчете с коммунистическим милитаризмом попутно рассчитались и со всей системой ГО. Система экстренного оповещения населения, система экстренной эвакуации, мы уже не говорим о периодических учениях (хотя бы в местностях, регулярно подверженных природным катаклизмам) – со всем этим дело обстоит явно неудовлетворительно. Даже хочется спросить: «А вдруг война с империалистическими хищниками?»

в) Что было с краевым руководством и существовало ли оно вообще в природе? Все-таки губернатор – не только хозяйствующий субъект (с этим у губернаторов, как правило, все в лучшем виде), но и начальник народа, субъект политический. Что предполагает, во-первых, способность в критических ситуациях самостоятельно принимать ответственные решения, во-вторых, умение говорить с народом, когда бедствие уже случилось. Что с тем, что с другим, по первым впечатлениям, все было неважно.

Опять же, мы не знаем, как представлялось начальству дело за несколько часов до бедствия и имелась ли физическая возможность провести эвакуацию пусть даже в самом некомфортном и брутальном варианте, т. е. принудительно и хоть бы в одном исподнем. Ex post facto очевидно, что и в этом случае было бы лучше – но это когда мы уже знаем уровень воды и количество жертв. Представим, однако, себе экстренную (и поневоле брутальную) ночную эвакуацию при уровне воды, троекратно более низком. То есть при привычном (за-)подтоплении. Уровень проклятий также был бы достаточно высок.

В том и особенность катастрофических стихийных бедствий, что в 99% случаев они абсолютно внезапны. Это не может служить извинением начальникам народа, не умеющим принимать решения и брать ответственность, но поясняет, что мера решительности и ответственности должна быть весьма высока.

Вопросов много, все они тяжкие, но массовая истерика сетевого краудгавкинга решению таковых не способствует нимало – скорее наоборот. Многократно же тиражируемое сегодня рассуждение о том, что порочность властей дает универсальную индульгенцию на любую истерику, имеет тот изъян, что индульгенцию оно, возможно, дает, возможно, не дает, но в любом случае истерика не отличается познавательной, ниже экспертной ценностью. От того, что гавкинг производится прогрессивным краудом, полезного смысла в нем больше не делается.