Как внешняя политика может содействовать технологическому прогрессу и наоборот

Идея о том, что инновации – это залог возрождения России, благодаря которому она займет достойное место в системе международных политических и экономических отношений, стала в последние годы общим местом. Действительно, без инноваций Россия так и останется гибридом рудника и нефтегазовой скважины с огромными амбициями и сомнительными возможностями.

Экономических сценариев на тему, как нам обустроить инновационную Россию, предложено немало, но вот содержательных предложений относительно внешнеполитического измерения процесса не звучит. Внешняя политика находится вне контура политики инновационной, и наоборот. Часто упоминаются разве что режимы нераспространения и контроля над вооружениями, в которых речь скорее идет о необходимости обуздать «плохие» технологии, нежели о поддержке «хороших». Изредка упоминается возможность использования российской науки как фактора «мягкой силы» (например, об этом говорит Ирина Дежина), но это пока предмет обсуждения, а не дипломатической практики. Правильно ли такое разделение, какую роль внешнеполитическая деятельность может играть в инновационном развитии России и что требуется для того, чтобы реализовать инновационный потенциал внешней политики Российской Федерации?

Инновации для геополитики

Формально внешняя политика никогда не уходила далеко от инноваций в широкой трактовке термина, хотя их мезальянс имеет специфическую форму. Самая простая и очевидная точка соприкосновения – маркетинг национальных инноваций (открытие или расширение рынков). Политики и дипломаты даже сильнейших в инновационно-экономическом отношении держав выступают своего рода «менеджерами по продажам» своих национальных высокотехнологических комплексов, главным образом в части проектов с повышенной капиталоемкостью («большая» энергетика, авиация и т.д.), двойного или военного назначения. Достаточно вспомнить то, с какой милой непосредственностью Кондолиза Райс и Хиллари Клинтон продавали новые самолеты «Боинг» в ходе своих визитов в страны Азиатско-Тихоокеанского региона и в Россию, и становится понятно, что заботливая рука «большого брата» всегда рядом с крупным инновационным бизнесом и готова поддержать родные высокие технологии.

Причины такого союза многообразны, и они отнюдь не сводятся к влиянию интересов технологических компаний на государственную политику. Здесь и обеспечение роста занятости, и стремление сохранить мировое технологическое лидерство, и пр. А для развивающихся стран правильно ориентированная международная политика определяет еще и уровень доступа к мировым рынкам идей, капитала, технологий и кадров.

Однако высокие технологии – это и самостоятельный инструмент внешней политики. Продажа важных технологий стимулирует развитие стратегического диалога и альянсов, обусловливает формирование лояльности («мы предлагаем вам самое совершенное…») и является элементом «мягкой силы». Присутствует фактор стратегической привязки к стране-поставщику – через услуги постпродажного обслуживания и модернизации, подготовку кадров и т.д. Несколько примеров могут служить образцами. Стратегия США в области торговли современными вооружениями и военной техникой (ВиВТ), в том числе военно-техническая политика (недавние сделки с Тайванем, Индией). Действия СССР и России (сотрудничество с КНР и Индией, отчасти Венесуэлой и другими странами). Курс Франции в Северной Африке, а в определенной степени – и контракт на продажу «Мистралей» российскому ВМФ.

Данная логика все чаще применима и к гражданским, коммерческим технологиям. В этом смысле показательна попытка сделки Соединенных Штатов и Индии 2005 г., основанная на соглашениях о развитии ядерных энергетических технологий. Аналогичная ситуация складывается и в сегменте наукоемких услуг, прежде всего в сфере научно-технологического образования и аутсорсинга, где используются практики манипулирования визовым режимом, управления доступом к программам и функциям и тому подобные инструменты. Наконец, инновационная составляющая внешней политики – это еще и способ стимулирования «правильного» поведения контрагента. Путь к модернизации и развитию идет через принятие политических правил игры и соблюдение «хорошего тона» на мировой арене.

Никто не спорит с тем, что в наше время геополитический потенциал государства определяется инновациями и гражданскими высокими технологиями не в меньшей мере, чем военной мощью. К примеру, огромное сосредоточение в Китае высокотехнологических производств американских компаний дает КНР дополнительные возможности воздействовать на политику Вашингтона, а инвестиционная, технологическая и торгово-экономическая мощь Поднебесной позволяет влиять на развивающиеся страны и формировать имидж государства-лидера. При этом гражданские инновации прямо влияют и на оборонные возможности. Ведь в последние десятилетия процесс трансфера технологий между военным и гражданским секторами стал двунаправленным, так что сплошь и рядом уже гражданские нововведения в сфере материаловедения, электроники, авиакосмоса и пр. укрепляют военный потенциал.

Все это свидетельствует о значении внешней политики в сфере инноваций, и, наоборот, инновационного потенциала – для дипломатии. В реальности подобных пересечений еще больше, и все они требуют учета. Схема иллюстрирует существующие взаимосвязи.