В прошлом году Россия совершила очередной странный, как показалось многим, шаг – сдала соседней Норвегии богатейший морской район в Баренцевом море

И пришел невод с одною тиной…

Норгам отдали не только зону Шпицбергена — они получили преимущество на двухсотмильном участке и устанавливают там свои правила, вводя режим бестралового рыбного промысла. Первый стратегический ход «благодарных» соседей явно не в интересах России. Дело в том, что у викингов современный рыболовецкий флот — они на 97 процентов ловят рыбу ярусами. А мы все еще — неводами… то есть, тралами… На 95 процентов. Вот после этого самого договора норвежцы могут наших рыбаков за траловый вылов выгонять из уже их двухсотмильной территории, богатой рыбой. Как тут не вспомнить советские 50-60-е годы, когда были выделены миллионы, чтобы Союз строил корабли, и не только себе, но и полякам, немцам, французам, голландцам. А сейчас у нас флота нет. Власть все время хорохорится, мол, давайте строить на наших верфях. На каких верфях? Деньги-то уходят в федеральную объединенную судостроительную корпорацию, которая качает проценты. Страна за эти годы обнищала, рыболовецкая отрасль, как, впрочем, и многие другие, в глудокой… впадине. Таким образом, при новых норвежских правилах вообще остается на бобах.

«Прорыв» в русско-норвежских отношениях по Баренцеву морю наметился еще четыре года назад. Уже тогда норвежская «FiskeribladetFiskaren» сообщила, что страны готовы к соглашению, по которому Россия отдаст под норвежскую юрисдикцию рыбоохранный район Шпицбергена, если Осло, в свою очередь, решит отодвинуть спорную зону в Баренцевом море дальше на запад. «Одним из доказательств такого развития событий является то, что российские власти не заявили протест, когда русские корабли были дважды арестованы в рыбоохранной зоне Шпицбергена. В былые времена русские отреагировали бы на это очень быстро и резко», — резюмирует газета. Однако, похоже, времена быстрого и резкого реагирования канули в Лету. Норвегия границу не отодвинула, зато рыбалку у Шпицбергена получила.

Qui profit, или Кому выгодно

Естественно, подарочек, полученный соседями, может повлечь за собой и иные «неожиданные» последствия, которые коснутся уже существующих российских проектов в ледовом мире. По соглашению России отходит большая часть спорной так называемой «серой» зоны — чуть более 860 тысяч квадратных километров, Норвегия получит около 510 тысяч квадратных километров. Однако на подаренном кусочке моря, к слову, находится одно из крупнейших в мире газовых месторождений свод Федынского, которое в три раза больше распиаренного Штокмана. А если учесть, что сам Штокман вдвое превосходит все норвежские запасы нефти и газа, то подарок не назвать даже королевским. По мнению тогдашнего главы государства Медведева, договор ведет к «углублению взаимодействия между арктическими государствами». Однако мнения разделились…

Некоторые аналитики уверены в том, что это соглашение выгодно нашей стране. «В России слабо развиты технологии. А норвежцы успешно начинают бурить даже на больших глубинах, и если не они помогут нам осваивать арктические богатства, то кто? — вопрошает заведующий Центром сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований Института мировой экономики и международных отношений РАН профессор Загладин. — Более того, я даже не могу сказать, когда у нас вообще могут появиться такие технологии. И поэтому у нас просто нет выхода, кроме как дружить с норвежцами». Профессор САФУ Юрий Лукин считает, что «если район не принадлежал никому, а сейчас мы его поделили, то мы ничего не потеряли, а приобрели».

Однако ряд русских экспертов считают, что соглашение наносит экономический ущерб России. По их мнению, Россия отдала соседу крупнейший промысловый район в интересах Газпрома, который не имеет собственных технологий разработки месторождений в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане и рассчитывает получить их у норвежцев.

Важно и то, что, по сути, договор — очередная территориальная уступка вслед за передачей США части шельфа Берингова моря, а Китаю — спорных островов на Амуре. А еще Норвегия — член НАТО. Просчитан ли в договоре вопрос о безопасности России? Если Норвегия расширяет свою зону влияния в Баренцевом море, то и НАТО может прийти…

Практически же произошло окончательное внедрение нового стандарта взаимоотношений российской власти со своим народом: важнейшие территориальные и экономические вопросы отныне решаются узким кругом заинтересованных лиц. Общественность так и не поучаствовала в обсуждении условий договора дарения.

Что вам? Кемску волость? Да забирайте…

Кстати, по существовавшей ранее линии разграничения, весь свод Федынского оставался на территории России, по нашим картам. Норвежцы считали его своим. Но могучая Новая Россия росчерком пера отрезала от него половину. Видимо, одурев от сказочного дара, норвежцы 100-процентным голосованием моментально ратифицировали документ. Они, конечно, всегда называли эту территорию спорной, но японцы, к примеру, тоже кое-что называют спорным. Однако пока больше, чем сжигание русского триколора, ничего сделать не могут. Пока… Пример, как говорится, заразителен. Подарок Норвегии немедленно активизировал самураев в вопросе о «северных территориях», а бывший кандидат в президенты Российской Федерации миллиардер Прохоров, например, открыто предлагает передать Калининградскую область под юрисдикцию Евросоюза, мол, «Хотели Кемску волость? Да забирайте!».

Свод Федынского

Если бы Россия продолжала отстаивать раздел шельфа по границе своих полярных владений, то все это гигантское месторождение могло бы быть российским. Но мы соглашаемся с тем, что половина его отходит Норвегии. Сторонники договора утешают, что там закреплен принцип совместной разработки трансграничных месторождений. Но забывают сказать, что после ратификации договора под действие этого принципа не подпадет большая группа месторождений, которые целиком окажутся в норвежском морском пространстве. Это месторождения поднятия Година, Центральной банки, Варяжская и Октябрьская структуры.

— Далеко не все так пессимистично, — считает директор Ассоциации поставщиков нефтегазовой промышленности «Созвездие» Сергей Смирнов. — Что касается свода Федынского, то надо было как-то договариваться по серой зоне, которую мы считали своей, а норвежцы своей. Два года назад Медведев принял, как оказалось, правильное решение, в результате которого территория была разделена между нашими странами. Но ни о какой-то сдаче позиций речи не идет. Мировая практика показывает, что такие сложные проекты, как разработка шельфовых месторождений, никто не разрабатывает в одиночку. Связано это, в первую очередь, с большими рисками, которые проще разделить между партнерами по СРП, чем брать только на себя. Надо признать, что на сегодняшний день у нас не хватает того опыта, который есть у норвежцев. А на одних залежах, как курица на яйцах, не просидишь. Поэтому партнерство с Норвегией — это для нас отличный шанс совместного развития технологий разработки шельфа. Архангельская, Мурманская области и Ненецкий округ, борются за право разместить на своих территориях объекты инфраструктуры, заказы на изготовление подводных добычных комплексов, совместно с зарубежными партнёрами, возможность подготовки кадров и многое другое и кто получит эти заказы, в конечном счете, решат акционеры проекта и тендерная комиссия. Киркенес, конечно, тоже не так далеко от месторождения и норвежские компании участвуют в тендерах, но, на мой взгляд, без взаимовыгодного партнерства с российскими компаниями шансов на победу у них станет меньше. Политика оператора проекта компании Штокман Девелопмент АГ в области привлечения поставщиков оставляет приоритет за компаниями из России, Мурманской, Архангельской области и это совсем не означает, что двери для иностранных компаний закрыты, напротив это стимулирует норвежцев, финнов, голландцев, итальянцев и других потенциальных участников проекта открывать производства, искать партнеров на северных территориях. Про норвежцев можно лишь сказать, что они всегда были хорошими партнерами и могут находить выгоду даже в косвенном участии через поставки оборудования и технологий, чего, к сожалению, нечасто можно сказать о наших согражданах. Вопрос по сроку реализации Штокманского месторождения должен быть решен летом этого года и озвучен, как говорят, на Экономическом форуме в Санкт-Петербурге. Понятно, что сегодня не очень благоприятные рыночные условия, в связи с началом добычи сланцевого газа, но все может очень быстро измениться.

Однако главное, о чем предпочитают молчать сторонники договора, это то, что такой раздел месторождений вполне может поставить крест на Штокманском проекте. Ведь очень может статься, что норги заключили договор как раз из-за Штокманского месторождения, на которое Норвегия также претендовала, вернее, на месторождения-спутники. Однако потребность в Штокмане отложена на 10–12 лет. Кстати, как раз за это время будет истощена норвежская ресурсная база по газу. А договором Россия закрепила свое право на Штокман и отложила его освоение — спешки-то нет, более того через 5–8 лет наши наверняка начнут переговоры с норвежцами о врезке в их систему газа со Штокмана — это самый дешевый путь транспортировки газа в Европу с этого района.

В данный момент некоторые эксперты подтверждают на Штокманском месторождении запасы газа более чем в 20 раз превышающие разрабатываемое поблизости компанией Statoil месторождение «Белоснежка». А плюс ко всему, все месторождения, подаренные северным соседям, могут оказаться гидрологически связанным с тем же Штокманом, тогда соседи могут позволить себе потребовать и долю его запасов. Несмотря на наличие территориальных претензий Норвегии как члена НАТО, на арктические участки претендуют норвежские акулы Statoil и Норск Гидро. В тоже время, если одна из этих компаний станет оператором проекта, то, возможно, Норвегия попытается увеличить свои территориальные претензии на полярные владения России и заявить о своем праве на очередной спорный участок на основании того, что ее компания уже разрабатывает Штокман.

Конечно, Газпром получит свою часть прибыли от разработки свода Федынского. Но вот вся береговая инфраструктура этого проекта, в отличие от Штокмана, неизбежно будет норвежской. А значит, архангелогородцы и мурманчане не дождутся новых рабочих мест и развития своих регионов. Но это договор никоим образом не ущемляет интересы того же «Газпрома», у которого, как известно, мечты сбываются.

Штокманский крест?

Штокман находится в сложнейших природных условиях. Ежику понятно, что России по своей «бедности и серости» сегодня не освоить его без иностранной технической помощи. А вот месторождения, целиком отошедшие Норвегии, а также свод Федынского лежат намного ближе к берегу, на меньших глубинах и в гораздо более щадящей ледовой обстановке. Вполне может случиться такая ситуация, что после того как Норвегия начнет разработку уступленных ей месторождений и свода Федынского, интерес норвежцев да и других потенциальных иностранных партнеров к Штокманскому проекту упадет до нуля. «Что изменится теперь, когда границы определены международным договором? — задается вопросом автор статьи „Газ из серой зоны" немецкого издания „Frankfurter Rundschau" Карл Гробе сразу после подписания „дарственной". — Statoil раздумывает, не стоит ли вместо Штокмановского месторождения обратить свой взгляд на территорию, которая еще вчера была „серой" зоной, а сегодня стала своей… Штокманское месторождение, возможно, обладает крупнейшими в мире запасами газа. Но и тут из-за отсутствия техники Газпром был вынужден заключить соглашение с норвежской фирмой Statoil и французской компанией Total».

— Россия в целом и Архангельская область в частности получают приоритет в развитии инфраструктуры, создании рабочих мест, подготовке кадров, — уверен Сергей Смирнов. — Преимуществом в создании инфраструктуры для разработки Штокмана, при прочих равных условиях, будут пользоваться предприятия Архангельской и Мурманской областей и НАО. В конечном итоге все будет решать ценовой вопрос. Окончательный вопрос по Штокманскому месторождению будет решен в июне на форуме в Санкт-Петербурге. Понятно, что сегодня не очень благоприятные рыночные условия, но все может очень быстро измениться.

Вопрос, кстати, и состоит в том, что рыночный и инвестиционный климат в современной России крайне нестабилен. Так, к примеру, партнеры неоднократно подчеркивали, что для успешного старта проекта необходимы более благоприятные налоговые условия, и, несмотря на то, что федеральные власти объявили о разработке нового налогового режима для арктических шельфовых проектов, каких-либо обещаний для Штокмана сделано не было. Но и это не все.

— На сегодняшний день для разработки Штокмана нет ни людей, ни технологий, — считает политолог Александр Чураков. — Есть лишь одна из распространенных в российской геологии пирамид. Надо привлечь инвестиции, потом эти деньги потратить, а дальше, как в известном анекдоте: ну не смогла! У нас есть инвестиции, которые пилит российский бюджет, а тут еще попытка распила зарубежного капитала. Зарубежный капитал просчитывает все риски, в том числе и политические. Нет никакой гарантии, что запланированные вложения иностранных инвесторов не канут в черную дыру, если, например, через год Арктику объявят зоной стратегических интересов России, и она будет закрыта для иностранцев навсегда, как было с Новой Землей. При том уровне демократии и при той политической системе, которые мы имеем сегодня, говорить о положительном развитии инвестиционного климата в России может только неадекватный человек. Поэтому у Штокмана нет никаких перспектив, по крайней мере, до тех пор, пока у власти Путин. А это может быть еще 12 лет. В итоге получается год 2025. Тогда я снова готов буду повторить наше интервью, чтобы сказать, будет у нас Штокман или нет. Думаю, специалисты, которые работают над проектом, относятся к нему скорее как к возможности привлечь инвестиции, но не как к тому, что он начнет давать прибыль в сколь-нибудь обозримом будущем.

Арктика — не Мексиканский залив

Ледовая обстановка в Баренцевом море в районе Штокмана большую часть года очень напряженная, а технологии, которая смогла бы удержать платформу на месте при приближении больших ледяных полей, нет. Насколько эффективна добыча нефти, когда 8 месяцев в году добычное судно будет таскать из стороны в сторону, непонятно.

— Насколько я понимаю, этот проект был затеян для того, чтобы на российской территории с привлечением средств зарубежных компаниий построить инфраструктуру для последующего бизнеса, — продолжает Александр Чураков. — Главный вопрос, о котором не могут договориться Россия и зарубежные компании, — система транспортировки добытого углеводорода.

Французская Total и норвежская Statоil, которые, вероятнее всего станут партнерами «отечественных» Газпрома и Роснефти, предлагают вариант, когда судно закачивает углеводород непосредственно у платформы, наши же хотят тянуть трубу до поселка Териберка, а уже там за счет гигантского иностранного финансирования строить инфраструктуру для загрузки судов.

— Вопрос, каким образом будет транспортироваться углеводород, уже решен, — утверждает Сергей Смирнов. — Это будет трубопровод до Кольского полуострова. Руководством Штокман Девелопмент было решено, что завод по сжижению газа будет находиться на нашей территории, в поселке Териберка.

Тогда как быть с заявлением годичной давности, когда после решения отложить в очередной раз Штокманский проект до 2013 года глава Total Кристоф де Маржери намекнул, мол, «…то, что мы теряем, задерживая решение, мы можем вернуть во время строительства береговой инфраструктуры». Загадочное довольно заявление…

Сейчас акционеры Штокмана полностью пересматривают технологическую схему разработки месторождения. Стороны рассматривают возможность полного отказа от трубопроводного газа со строительством трех очередей завода СПГ. Это позволит сэкономить на строительстве установки комплексной подготовки газа на берегу. Одновременно речь идет о строительстве всех линий на общей площадке (до сих пор обсуждались три разные). Возможно, именно это имеет в виду глава Total, говоря о возможности сэкономить на строительстве береговой инфраструктуры. Вопрос об урезании капзатрат в проекте встал не случайно: по оценкам специалистов, Газпром, Total и Statoil уже вложили в Штокман более 1,5 миллиардов американских денег, хотя даже не приступали к строительству. При этом изначально предполагаемая сумма в 20 миллиардов зеленых выросла почти на треть. Именно в этом может крыться причина очередного переноса инвестиционного решения по Штокману. А по оценкам той же Statoil, чтобы разработка месторождения стала экономически выгодной, затраты должны быть минимум на 10 процентов ниже.

Кто считал газ?

Однако, как утверждают некоторые специалисты, какие на самом деле запасы на Штокмане, толком неизвестно.

— Когда в открытой печати публикуют карты Арктики, на которых весь Северный Ледовитый океан — сплошная кладовая, у меня возникает вопрос, кто, когда и за чей счет проводил там исследования: сколько там пробурили скважин? — говорит политолог Чураков. — Я видел карты запасов газоконденсата на Северном полюсе. Ледяные поля, которым не один десяток лет, с толщиной льда 5–7 метров. Причем лед этот непрерывно движется. Даже атомные ледоколы с двумя ядерными реакторами на борту эти поля предпочитают обходить стороной. Вот, к примеру, есть у них такая идея: стоит платформа, к ней присоединяется труба, по которой качаются углеводороды. Если подойдет ледовое поле, то трубу вместе с платформой или судном снесет. Предлагается перекрывать трубу, отстыковывать базовую конструкцию, уводить ее на безопасное место, после прохождения ледяного поля притаскивать обратно и пристыковывать к трубе. И что получается? Эту платформу будут постоянно таскать туда-обратно (даже если это будет не платформа, а 400-метровое добычное судно). Если же брать во внимание идею Чилингарова, чтобы льдину брать на буксир, увозить в Архангельск, а здесь получать из нее пресную воду, — ну, это вообще маразм! Если в Мексиканском заливе, где рабочая одежда — это шорты и шлепки, допустили аварию, которую до сих пор не могут расхлебать, а ее последствия будут сказываться еще как минимум лет двадцать. Если в НАО на твердой почве умудрились загадить огромную территорию. Ни на Новой Земле, ни на Земле Франца-Иосифа, ни на других островах нет сколько-нибудь значимого месторождения углеводородов. Зато, по мнению экспертов, оно должно быть где-то подо льдом у черта на куличках. Но никто исследований не проводил. За последние 15 лет не было ни одной экспедиции для поиска углеводородов. Это одна из грандиозных афер наравне со «Сколково» и «Роснано».

И еще один намек. В заключение своей статьи «Газ из серой зоны» немец Карл Гробе рискует дать недвусмысленный совет даже российским военным: «Нет, им нужно защищать не Штокманское месторождение, а Северный морской путь. Там болтается слишком много китайцев, и кто знает, чем это закончится». Вот так, просто нам дают понять, что слабых точек в России еще пруд пруди. Глаз да глаз нужен. А желающие оттяпать то, что мы пока никому не подарили, всегда найдутся. А может, подарить все? И нет проблем…

Евгений Ухин, депутат областного Собрания:

— Я считаю, что рано или поздно Штокманское месторождение все равно будет разрабатываться. Судя по всему, сколько-нибудь внятного развития альтернативных источников энергии в ближайшее время ожидать не стоит, поэтому потребность в углеводородах будет только возрастать. И еще, развитие месторождения — это, прежде всего, бизнес. А для бизнеса главное — прибыль… Чем доступнее и дешевле, тем выгоднее. Естественно, пока существуют месторождения на континенте, выгоднее заниматься добычей там, чем работать над чрезвычайно затратным проектом в Арктике. Чтобы понять, когда, наконец, назреет необходимость в Штокмане, нужен четкий прогноз.